Дневник отчаянной графоманки

В воскресенье, как обычно, Рита проснулась без настроения. Понежившись в постели минут …дцать, она наконец заставила себя вытащить из-под подушки свою всклокоченную голову и, накинув поверх пижамы халат, с кряхтением и оханьем выбралась из приятно пахнущих лавандой простыней, после чего, n-ое количество времени поторчав перед зеркалом, чье отражение только усугубило ситуацию, а не наоборот, в депрессивном состоянии проковыляла в душ. Почувствовав на себе прохладные струи воды, которые так ненавязчиво смывали уже было охватившую ее хандру, Рита состроила довольную рожицу, но подскользнувшись на куске мыла и заработав огромную сине-зелено-лиловую шишку, вернулась к своему невеселому расположению духа и отправилась на кухню покорять огромное белое чудовище под страшным названием «плита». В результате этой нешуточной, многократно повторяющейся борьбы довольно аппетитные на вид оладушки вновь получились сырыми и безвкусными и Рите в который раз пришлось довольствоваться своим традиционно-незамысловатым завтраком: бутербродом с кофе.

По названию данного опуса можно догадаться, что побудило меня его написать — сериал «Отчаянные домохозяйки». Было время, когда я была просто без ума от этого американского сериала и решила написать русскую версию. Наваяла пару страниц, сюжет по-прежнему «пылится» на одной из многочисленных полочек в моем мозгу, а продолжение так и зависло в воздухе…

— Маргарита Павловна, а откуда берутся дети?
От столь неожиданного вопроса Рита чуть не проглотила жвачку, но вовремя спохватилась и, подняв голову от стопки тетрадок, которые она надеялась проверить, пока дети писали заданное ею же сочинение на тему «Как я провел свои летние каникулы», с легким румянцем на щеках воззрилась на смышленую мордашку Гриши Кравцова.
— Ну, понимаешь… — смущенно начала она и тут вдруг обнаружила, что, оказывается, не только один Гриша задавался подобным вопросом: совсем недавно склоненные над тетрадками лица ее двадцати с лишним учеников как по команде уставились на нее в немом ожидании.
Рита чертыхнулась про себя — прекрасно осознавая, какой восторг вызвало у детей, если бы она сделала это вслух — и, поднявшись, нерешительно прошлась от своего рабочего стола до доски и обратно, с минуту потопталась у окна, посмотрела на часы, моля про себя, чтобы баба Аня вновь что-нибудь перепутала и дала звонок раньше положенного, но поскольку баба Аня не была Господом Богом и не имела способности читать мысли, Рите пришлось самой выходить из сложившейся ситуации.
Сделав глубокий вдох, а затем медленно выдохнув, она решительно повернулась лицом к классу и с улыбкой произнесла:
— Знаешь, Гриша, думаю… сочинение не терпит отлагательств, а вот этот вопрос может и подождать. Поговорим об этом на… уроке анатомии… В девятом классе.

— Ты представляешь, какой вопрос мне сегодня задал твой сын? Откуда берутся дети! Ужас просто. И что я должна была ему ответить? Он просто загнал меня в тупик.
Так Рита изливала свою душу, пока ее подруга Алла — а по совместительству и мать того самого любознательного Гриши Кравцова — месила тесто, одновременно посматривая за бурлящим в пятилитровой кастрюле борщом.
— Не бери в голову, — с улыбкой произнесла Алла, что совершенно не ввязалось с тем, как она хладнокровно, без единой слезинки крошила лук. — Он уже все знает. Так что не мучай себя.
— Знает?! — от удивления захлебнулась чаем Рита. — Так зачем же он тогда задавал мне этот… этот глупый вопрос?
— Просто этому оболтусу доставляет удовольствие смущать взрослых, — как ни в чем не бывало объяснила Алла, продолжая заниматься нарезкой овощей, не забывая при этом раскатывать небольшие, с блюдце, лепешечки, которые затем превращались в витиевато-завернутые булочки с маком и корицей. — Это «хобби» появилось у него после того, как он узнал почему люди краснеют. Ну а у кого это получается лучше или… я бы сказала, ярче всех, а? — взглянув на смущенное лицо подруги, попыталась съехидничать Алла, но тут же с виноватым видом отправилась к плите мешать борщ.
— Он и об этом знает? — сконфуженно пробормотала Рита, покрываясь своим излюбленным вишнево-коралловым румянцем. — Но… откуда? Только не говори, что ТЫ сказала. К тому же… меня не так уж и легко смутить. Просто Гриша застал меня врасплох. Согласись, это было неожиданно.
— Ну… а как насчет того почтальона? Он приглашал тебя на свидание?
В который раз поперхнувшись чаем, Рита и вовсе отставила кружку — от греха подальше — и, чтобы хоть как-то скрыть свое смущение, наклонилась к тершемуся об ее ноги коту.
— Не понимаю о чем ты, — буркнула она, склоняясь к коту еще ниже. — И… знаешь… мне пора, — отпустив кота, пробормотала Рита и вскочила на ноги, да так стремительно, что чуть было не перевернула огромный дубовый стол со всем его искусно нарезанным содержимым и наступила на хвост коту, который не преминул об этом громко заявить. — Передавай привет Игорю и… спасибо за чай. Печенье просто потрясающее.

Глава 3

Рэйчел на ходу запихнула в сумку пакет с завтраком — сэндвичи с бутылкой пепси для Джона и пару манго для себя — и, подцепив ногами оранжевые шлепанцы, выбежала из дома. Поправляя на бегу соломенную шляпку, она не заметила, как из-за поворота выскочил зеленый «ягуар» и, резко затормозив, остановился прямо возле нее. Из машины выпрыгнул полуобнаженный мужчина и прямиком направился к Рэйчел.
— Привет.
Рэйчел даже опешила.
— П-привет. А… как вы узнали, где я живу? Неужели на фотографии прочитали?
Шон улыбнулся, и Рэйчел смутилась еще больше. Удивительно, до чего улыбка преображает человеческое лицо. В такие минуты оно становится просто неузнаваемым!
— Нет. Таких подробностей на фотографии не было. Ваш адрес мне дал Джон Морган.
— Джон? А почему он сам не приехал?
— Его задержали в Лос-Анджелесе. Но он скоро будет, не волнуйтесь. А пока мы отправимся с вами на причал, если… вы, конечно, не возражаете.
— Хорошо. Только… у меня к вам небольшая просьба. Раз уж мне не придется самой добираться до причала, можно я у вас немного подремлю? Сегодня ночью я плохо спала и…
— Да, конечно. Без проблем. Можете лечь на заднем сиденье. Там вам, думаю, будет удобней.
— Спасибо.

Когда они подъехали к причалу, Джон уже был там. Он помог все еще сонной Рэйчел выйти из машины и, держа ее на вытянутых руках, окинул ее всю, от изящной слегка растрепанной головки до маленьких ступней в смешных ярко-оранжевых шлепанцах. Без грамма косметики на лице, с собранными в пучок волосами, миниатюрная и стройная в легком летнем платьице с подсолнухами, она выглядела юной и удивительно красивой. Он не мог оторвать от нее глаз.
— Ну как ты, милая? — спросил он, когда увидел, что взгляд Рэйчел стал немного проясняться, а значит, она могла и здраво мыслить.
— Я видела такой сон…
— Надеюсь, я там фигурировал?
— А как же! — лукаво улыбнулась она и посмотрела на Шона, который вытаскивал из багажника три акваланга и ласты. На нем были яркие шорты, какие носят любители серфинга, бейсболка и сланцы. Под загорелой, почти бронзовой, кожей перекатывались упругие мускулы. Он был очень высокий, чуть ли не на пол головы выше ее самой, и поразительно — просто дьявольски — красивый. Широкие плечи, узкая талия, длинные мускулистые ноги… Как будто почувствовав на себе ее взгляд, Шон обернулся. Смущенно улыбнувшись, Рэйчел отвела глаза.
— Шон! — воскликнул Джон, заметив молодого человека. — Дружище, ты даже не представляешь, как я рад, что ты согласился спуститься с нами на дно. Рэйчел, хочу представить тебе самого лучшего ныряльщика в мире — Шона Бродери. А ты, Шон, познакомься, пожалуйста, с гениальным журналистом, океанографом и просто моим очень хорошим другом — Рэйчел Харт.
Рэйчел улыбнулась.
— Опять ты утрируешь, Джон! К тому же… мы уже знакомы.
— Ну и ну! И давно?
Шон посмотрел на часы и совершенно серьезно произнес:
— Через пять минут будет два с половиной дня.
— Ух ты! Да вы же закадычные друзья! Поздравляю.
Рэйчел ткнула его в бок.
— Брось свои шуточки, Джон. Лучше расскажи, в чем заключается твой план. Ты говорил, что нам нужно спуститься на глубину. Зачем?
— А ты не догадываешься?
— Это имеет какое отношение к моей статье?
— Нет, малышка, к загрязнению океана это никак не относится.
— Млекопитающие, рыбы?
— Опять неверно.
Рэйчел прищурилась.
— Джон, только не говори, что… Нееет!
— Да, милая. Ты попала в самую точку.
— Ты хоть в своем уме?!
— И в трезвой памяти, между прочим.
— Что-то я в этом сомневаюсь.
— Говорю тебе: я знаю, что делаю.
— Но это же абсурд! Где ты собираешься его искать? И вообще, какие у тебя есть основания полагать, что он находится именно здесь?
— У меня есть карта.
Рэйчел криво усмехнулась.
— Это тот похожий на тряпочку пергамент, который тебе передал мой прадед? Да на ней же одни ребусы, разгадать которые по силу только Шерлоку Холмсу… Нет, Джон, прости меня, но я — пас.
— Ты хочешь сказать, что… бросаешь меня?
— Понимай это, как хочешь. Но участвовать в этом я не собираюсь.
— Ты не веришь мне… А Стиву… ему-то ты веришь?
Рэйчел нервно сглотнула.
— Стиву? А он-то какое имеет отношение к этому делу?
— Самое непосредственное! Между прочим, это он разгадал ключ, заложенный в одном из этих ребусов — так ты их кажется назвала? И теперь мы знаем место, где закопаны наши сокровища.
— Они — не наши. Ты забыл, что они принадлежат государству.
— Государству? Как бы не так! Эти сокровища принадлежат Черной Бороде. А так как старина Тич давно уже умер, эта привилегия переходит нам, точнее — тебе, детка. Ведь это твой прадед нашел вышеупомянутую карту. Ему это стоило огромных усилий. Так неужели ты не поддержишь своего предка и предашь забвению его мечту?
— Мой прадед был еще тот чудак. И я уверена, в глубине души он понимал, что его мечта так и останется мечтой. Потому что… потому что она слишком… слишком нереальна. Это сказка, легенда, понимаешь? Да, не спорю, в этом есть доля романтики. Но… к сожалению, я не романтик, Джон. Вернее, перестала им быть не так давно. И мне не хочется к этому возвращаться. И… и ты прекрасно знаешь, почему.
Джон взял ее руки в свои и сжал их.
— Ты права, это сказка. Но неужели тебе не хочется хотя бы немного — совсем чуть-чуть — окунуться в эти сказочные приключения? В этот омут азарта, когда адреналин зашкаливает в крови, когда хочется зубами прокладывать себе путь, лезть из кожи вон лишь бы добиться намеченный цели — стать обладателем несметных сокровищ, накопленных знаменитой Черной Бородой? Неужели тебе этого не хочется? Неужели ты забыла, что такое мечтать, желать, стремиться к чему-то? Никогда не поверю, что ты перестала верить в чудо.
— А придется, Джон. Я действительно стала другой. И сокровища меня больше не прельщают.
— Как бы не так. Я ведь знаю тебя с пеленок, Рэйчел, азарт у тебя в крови. Ты любишь приключения, для тебя это так же необходимо, как есть, спать или дышать. Признайся, Рэйчел, что ты хочешь отправиться на поиски клада, хочешь, но боишься. А знаешь, почему ты боишься? Потому что разучилась мечтать…
— Джон, ты не понимаешь. Моя жизнь и без клада стала сплошным кошмаром. Я устала — слышишь? — устала от всех этих поисков, загадок, приключений… И мне нет никакого дела, найдешь ты эти сокровища или нет. Я — пас, понятно тебе? ПАС! А теперь, когда наш разговор окончен, я вернусь домой и еще немного посплю. У меня голова раскалывается от этой жары.
— Нет, наш разговор не окончен. Ты должна знать, что…
Рэйчел решительно вскинула голову.
— А я сказала, что окончен. И я не намерена выслушивать весь этот бред. Мистер Бродери, — обратилась она к стоявшему неподалеку спасателю, — вы не могли бы подкинуть меня до дома?
— Конечно. Подождите меня в машине, я сейчас подойду.
Рэйчел кивнула и направилась к «ягуару».
Джон разочарованно глядел ей вслед.
— Она не понимает, от чего отказывается, — пробормотал он, обращаясь к Шону. — Эти сокровища могли обеспечить ее будущее на десять, двадцать… — да что там! — на тысячу лет вперед. Благодаря им она сможет оставить так опостылевшую ей работу и полностью посвятить себя изучению этих своих дельфинов и китов.
Шон сдвинул брови.
— Она слишком справедлива, чтобы согласиться на это.
— Или глупа. Ах, Шон, знал бы ты ее прежней, когда… Черт, прости, я не должен был так говорить. Она ведь мне как дочь… Ах, Рэйчел, малышка, сможет ли она когда-нибудь забыть его? И простить…

Посреди ночи Рэйчел проснулась вся в поту. Ее бил озноб. Она соскочила с кровати и, накинув поверх ночнушки саронг, прошла на кухню попить воды. Ее руки дрожали, из-за чего она залила водой весь кухонный стол. Пытаясь справиться с волнением, Рэйчел набрала номер телефона Джона. Через минут двадцать раздался его сонный голос:
— Алло…
— Джон, прошу тебя ответь, Стив погиб… он погиб из-за сокровищ?
— Рэйчел?! Это ты?
— Да, это я. Ответь мне, прошу тебя. Стив погиб, потому что искал эти проклятые сокровища?
— Рэйчел, дорогая, ты в курсе, сколько сейчас времени?
— Если бы это не было так важно, поверь мне, я бы не позвонила. Так ты будешь отвечать на мой вопрос или нет?
— Рэйчел, послушай меня… Ты сейчас слишком взволнована…
— А что есть основания?
— Да не в этом дело. Просто… ты сейчас не в себе и я волнуюсь за тебя…
— Со мной все в порядке. Правда. Так Стив…
— Да, он погиб из-за сокровищ. Ну что, довольна?
— …
— Рэйчел, милая, ты здесь?
— Так… так это правда…
— Рэйчел, прости меня. Я не хотел тебе этого говорить, потому что…
— Как ты мог, Джон? Как ты мог скрыть это от меня?
— Я не хотел, чтобы ты страдала…
— Но я страдала, Джон! А сейчас страдаю еще больше. Ведь если бы не эта проклятая карта, мой Стив был бы жив… Почему… почему ты не помешал ему?
— Рэйчел, ты ведь сама прекрасно знаешь почему. Стив был сущим упрямцем. Никто бы не решился встать у него на пути. Даже ты… даже любовь к тебе не смогла его остановить. А ведь я говорил ему, я предупреждал, что это может плохо кончится. Но он не послушал меня и все сделал по-своему и… Рэйчел? Рэйчел, ты меня слышишь?
Но Рэйчел уже положила трубку.

Рэйчел подождала, пока пройдет дрожь в руках, и, встав на ноги, побрела вдоль побережья. Ей необходимо было успокоиться, привести нервы в порядок, и в этом ей мог помочь только океан.
Рэйчел бросила туфли и сумочку на песок и вошла по щиколотку в воду. Волны плескались у ее ног, охлаждая и давая необходимую передышку расшатанным нервам. Плакать уже не хотелось. Океан вновь залечил ее рану, он словно смазал ее целебным бальзамом, лаская и утешая одновременно. Звук волн как-то по особенному звучал в ее ушах — тихо, успокаивающе, с каким-то сладостным надрывом… Молодая женщина приподняла свою довольно узкую юбку и зашла по колено в воду, затем вытащила из волос шпильки и позволила своей тяжелой гриве упасть на спину. Волны манили ее своей уверенностью и силой, они накатывали на нее одна за другой, сбивали с ног, и ей так хотелось раствориться в их пенной глубине, приобрести то же умиротворение и покой… Не раздумывая более, она оттолкнулась ногами о дно и поплыла, чувствуя на себе живительную силу воды, ощущая как с каждым движением ее тело, прежде слабое и дрожащее, словно перевоплощаясь, набирает грацию и живость. Она плыла, ни о чем не думая, словно ее тело отделилось от разума и больше не подчинялось ему. Ее движения приобрели былую упругость, стали более решительнее и гибче. Вода творила с ней чудеса. И вновь спасала ее от боли и страданий.
Дома Рэйчел скинула с себя мокрую одежду и, повесив ее сушиться, обтерлась махровым полотенцем. Облачившись в свой любимый цветастый саронг, молодая женщина попыталась придумать себе какое-нибудь занятие на вечер, но кроме чтения и просмотра телевизора в голову ничего не приходило. Подходящей книги у нее не было, и, остановившись на втором варианте, Рэйчел нажарила себе целую гору поп-корна, открыла бутылку колы и, забравшись с ногами на покрытый пледом диванчик, уютно устроилась перед экраном телевизора. Когда Сабрина вошла в кабинет бреющегося Лайонса Лэреби1, в дверь кто-то постучал. От неожиданности Рэйчел подпрыгнула на месте, при этом бутылка с колой выскользнула из ее рук и шлепнулась прямо на колени. Вскрикнув, Рэйчел вскочила на ноги и попыталась вытереть мигом расплывшееся пятно салфеткой. Слезы помимо воли выступили у нее на глазах. Это был ее любимый саронг, Стив подарил его ей на годовщину свадьбы, и это делало его дорогим вдвойне.
Вытерев дрожащим кулачком струящиеся по щекам слезы, Рэйчел бросила салфетку в корзину для мусора и, запахнув на груди полы испорченного саронга, отправилась открывать дверь. На пороге стоял… Кит. Он еле держался на ногах. На его красивом смуглом лице сверкала слащавая улыбка Адониса. Рэйчел хотела захлопнуть дверь, но он резким ударом распахнул ее настежь и бесцеремонно ввалился в дом. Руки молодой женщины сжались в кулаки.
— Что вам тут нужно? По какому праву вы вламываетесь в мой дом?
— Только не вопи, прошу тебя. У меня итак голова раскалывается, а еще тут ты орешь… У тебя есть что-нибудь выпить, а? Только не говори, что у тебя нет в запасе бренди или водки. Я этого не переносу. Ну, что ты на меня так смотришь? Что? Я тебе противен, не так ли? Но я должен выпить… должен, понимаешь?
— Уходите или я вызову полицию.
— И что ты им скажешь? Что я изнасиловал тебя?
— Не беспокойтесь, я найду что сказать.
— А я и не беспокоюсь. И отсюда никуда не уйду.
— Ну что ж, вы сами напросились…
Рэйчел направилась к телефону, но он тут же бросился между ней и столом и, преградив ей дорогу, с удивительной для пьяного человека силой обхватил Рэйчел за талию. Молодая женщина сделала тщетную попытку вырваться, но когда Кит наклонился, чтобы поцеловать ее, Рэйчел рассвирепела. Она подняла руку и, не задумываясь, залепила ему звонкую пощечину. Кит слегка пошатнулся, невольно делая шаг назад, и дотронулся ладонью до горящей от удара щеки. Воспользовавшись моментом, Рэйчел вырвалась из его объятий и отскочила в сторону. Ее глаза неистово сверкали на бледном от негодования лице, на четко выраженных скулах появились багровые пятна, скрыть которые не мог даже загар.
— Я тебя предупреждала. Не уйдешь по хорошему…
— И что тогда? Попросишь помощи у спасателей? Ты ведь неравнодушна к спасателям, не так ли?
В обращенных на него синих глазах Кит прочитал презрение и… горечь. Потупив взор, он спросил:
— Ты по-прежнему его любишь, да?
Рэйчел криво усмехнулась.
— Думаю, тебя это не касается. А теперь уходи. Я больше не хочу тебя видеть.
— Хорошо, я уйду. Но ответь мне на один вопрос. Ты… ты когда-нибудь простишь меня?
Рэйчел с грустью посмотрела в окно.
— Не знаю. Возможно, когда-нибудь… когда зарубцуются раны и боль не будет такой острой… А пока… а пока не могу. Прости…
Кивнув, Кит понуро побрел к двери. У порога он остановился.
— Что касается моего пребывания на острове, то не волнуйся. Я пробуду здесь недолго. Не хочу раздражать тебя своим присутствием.
Он дотронулся до щеки и усмехнулся.
— И спасибо за пощечину. Я ее заслужил. Впредь постараюсь вести себя достойно.
И он вышел, захлопнув за собой дверь.

— Можно?
Рэйчел не спеша повернулась. Светло-карие и синие глаза встретились.
— Вы? Не ожидал вас здесь увидеть.
— Неужели? — вздернула подбородок Рэйчел. — И почему же? Я для этого кафе не достаточно хороша?
Шон улыбнулся. Его взгляд скользнул по ее слегка приталенной белой блузке и строгой юбке цвета кофе с молоком.
— Пожалуй, наоборот. Вы здесь… как-то не вписываетесь. В ресторане вы смотрелись бы более гармонично.
— Благодарю за комплимент, — Рэйчел позволила себе улыбнуться. — Если вы насчет моей одежды, то… просто в моем гардеробе нет ничего… э-э… молодежного. Честно говоря, я еще не привыкла к тому, что на Гавайях так жарко. Я сама из Чикаго. Там, конечно, бывает жарко и иногда даже очень, но не так… не до такой степени… О, простите…
Заверещал сотовый и Рэйчел, схватив свою сумочку, стала рыться в ее недрах, при этом случайно что-то обронив.
— Да? А, Джон. Привет. Ты получил мою статью? И как? Что? Так быстро? Но я совсем не готова… О, ты еще спрашиваешь? Конечно, хочу. Ты же знаешь, вода — моя стихия… Что?! И как тебе не стыдно?! Да, хорошо. Завтра в восемь у причала. О’кей. Да, возьму. А ты не забудь акваланг и ласты. Что? Ну, конечно, захвачу. Ты по-прежнему любишь с джемом? О’кей. Я тоже тебя люблю. Пока.
Рэйчел захлопнула телефон. Шон сидел напротив нее и что-то сосредоточено рассматривал. Она проследила за его взглядом: в руках он держал оброненный ею портмоне, в одном из отделов которого Рэйчел хранила несколько фотоснимков — на них-то и обратил свое внимание обворожительный спасатель. Внезапно побледнев, Рэйчел вырвала из его рук портмоне. Ее глаза гневно сверкали.
— Как вы смеете лазить в моих вещах?!
Шон слегка растерялся.
— Простите, но вы обронили его, когда доставали телефон. Я… просто поднял его, вот и все.
— И случайно заглянули внутрь?!
— Он раскрылся при падении. Я хотел закрыть его, но вдруг увидел снимок и… Простите, я не должен был его разглядывать. Это получилось случайно. Извините, я… не хотел обидеть вас.
— Ничего, — пробормотала Рэйчел, убирая портмоне в сумку. — И вы простите меня. Я не должна была так срываться. Это… это все из-за жары. Здесь ужасно душно. Ну, ладно, завтра мне рано вставать. Так что я пойду. До свиданья, мистер Бродери.
— До свиданья… Рэйчел.
Глаза молодой женщины округлились.
— Откуда вы знаете, как меня зовут? Я, кажется, вам этого не говорила.
Шон слегка смутился. Рэйчел впервые видела, чтобы мужчина так очаровательно краснел. Ее глаза округлились еще больше.
— Я… я прочитал на фотографии. Еще раз прошу меня извинить.
Рэйчел улыбнулась.
— А вы времени зря не теряете, мистер Бродери. Что ж, будем знакомы.
Она протянула ему руку.
— Рэйчел Харт.
— Очень приятно, Рэйчел, — улыбнулся Шон и мягко пожал протянутую ему руку. — Вы на машине?
— Нет, я…
— Я могу вас подвезти.
— Спасибо, конечно, но… я как-нибудь сама.
— Боитесь? — поддразнил он, при этом его глаза напряженно вглядывались в ее лицо, словно он хотел проникнуть в ее суть, узнать, о чем она думает.
Рэйчел вздернула подбородок.
— Я справлюсь сама, спасибо.
И схватив сумочку, Рэйчел направилась к выходу. В дверях она столкнулась с каким-то мужчиной и, извинившись, попыталась пройти мимо, но тот перегородил ей дорогу.
— Рэйчел… Рэйчел Харт! Какой сюрприз! Не думал, что встречу вас здесь.
При звуке этого голоса Рэйчел вздрогнула и побледнела. Она помнила этот голос, как помнила и все, что было с ним связано.
— Вы?! Что вы делаете на Гавайях? Вы что, преследуете меня?
— Нет, увольте. Зачем мне это? Я в вас не влюблен… Может, это вы неравнодушны к моей персоне и приехали на Гавайи, чтобы повидаться со мной?!
Глаза Рэйчел сузились.
— Слушайте меня внимательно, Кит Дуглас, если я еще хоть раз увижу вас где-то поблизости, я не задумываясь, сдам вас полиции, понятно вам?
Кит зло ухмыльнулся.
— Это что, угроза?
— Думайте, что хотите. Мне все равно.
Внезапно осклабившись, Кит схватил Рэйчел за плечи и грубо встряхнул. Его глаза горели бешенством.
— Тогда и вы послушайте меня, мисс. Если вы снова встанете у меня на пути, вам не поздоровится. Уж я вам это гарантирую. Мне хватило того, что из-за вас меня перевели на этот чертов остров. Мне не нужны неприятности. Вам, думаю, тоже, не так ли, золотце?
Рэйчел и глазом не моргнула, лишь выше задрала свой точеный нос.
— Вы меня не запугаете, Кит Дуглас. А теперь отпустите мою руку и дайте пройти. Меня от вас тошнит!
Кит выругался, но руку молодой женщины все-таки отпустил. Его, полный ненависти, взгляд вдруг остановился на ее черных, как смоль, волосах, которые она собрала на затылке в тугой жгут.
— Вы раньше носили их распущенными. Это что, в память о тех событиях? — усмехнулся он, но Рэйчел ничего не ответила. Она увидела, как к ним через весь зал пробирается Шон, и попыталась незаметно прошмыгнуть к выходу, но было поздно. Шон уже был рядом.
— Рэйчел? Вы еще здесь? А, Кит. Привет. Не знал, что ты будешь так скоро. Ты надолго к нам?
Рэйчел не стала слушать, что ответит на это Кит, и, развернувшись, выбежала из кафе. Ее каблуки тут же увязли в песке, и она остановилась, чтобы снять туфли, и, сжав их в одной руке, босиком направилась в сторону пляжа. Из ее глаз брызнули слезы, и Рэйчел яростно вытерла их тыльной стороной ладони. Ее всю трясло. Охваченная яростью и отчаянием, она изо всех сил пнула лежавшую на песке ракушку и вдруг упала на колени, уткнувшись лицом в ладони. От невыносимой боли, раздирающей все внутри, хотелось выть, и Рэйчел стиснула зубы, боясь дать волю слезам. Она знала, чем это может закончится, пережить это еще раз было выше ее сил.

Ну я же говорила, что похожа на гонщика с Формулы-1:  загораюсь быстро и так же быстро гасну, но… кто сказал, что это плохо? Авось, придет это пресловутое вдохновение и я допишу все свои начинания, расставлю, так сказать, все точки над «i».

Одно из последних начинаний: роман о любви юной француженки к русскому офицеру, вернее даже не роман, а идея этого романа и как водится все, что с этим связано: сюжет, характер героев, план, в том числе и иллюстрация к роману

В такси мне становится плохо. Делать нечего, приходится забежать в ближайший платный туалет. В попытке унять рвотные рефлексы натягиваю шарф до самых глаз и ловлю другое такси. До чего же неприятно быть беременной. Тошнота преследует меня до самой гостиницы, в которой на время поселился Павел. Что и говорить, оставив мне квартиру, он поступил как настоящий джентльмен. Назад не потребовал ни одной вещи, кроме своей одежды, конечно, и книг. Даже свадебную фотографию не взял…
Делаю глубокий вдох и поднимаю руку, чтобы постучать в номер Павла. В этот самый момент дверь распахивается и на пороге я вижу своего «благоверного», целующегося с какой-то крашеной блондинкой. Тут же в голове всплывает тот день, когда я решила покончить с собой. Тогда он обозвал меня закомплексованной дурой, сказал, что у меня нет силы воли, чтобы следить за собой и что он больше не видит во мне женщины, а нашу близость рассматривает как… супружеский долг.
От одной этой мысли меня начинает тошнить, и я вновь совершаю очередную глупость. Резко развернувшись, я бегу к лифту, и оказавшись в кабине, медленно сползаю на пол.
Я не смогу. Не смогу сказать Павлу о своей беременности. Он возненавидит меня за это. Каждое утро, просыпаясь и видя рядом с собой глупую уродливую толстуху, он будет проклинать тот день, когда был зачат наш малыш, а я этого не хочу. Не хочу!..
Наш… Я уже называю этого ребенка нашим. А ведь… а ведь Паша может отказаться от него. Ну конечно! Он может решить развестись со мной и просто навещать малыша по выходным, платить алименты. И в то же время жить с какой-нибудь там блондинкой или брюнеткой или…
— Рита?! Что ты тут делаешь?
Подождите, я сплю или это голос… моего мужа?
Он явно не ожидал меня увидеть, да еще сидящую на корточках в лифте. Что касается его подружки, то она просто светится от счастья. А ведь раньше я думала, что зависть не мой порок.
— Я… я пришла к тебе.
— К сожалению, я уже ухожу. Может… в другой раз?
— Да, конечно. Желаю приятно провести время.
Я уже собираюсь уходить, когда случайно натыкаюсь взглядом на ехидную улыбочку его блондинистой подружки. И тут мой рот невольно открывается и я выпаливаю:
— Хотя… Понимаешь, так получилось, что… я беременна.
Судя по лицу, Павел моего восторга не разделяет.
— Беременна?! — наконец произносит он. — Ты хочешь сказать, что в ту ночь… ты… то есть мы…
— Да, в ту ночь мы зачали нашего малыша! — широко улыбаюсь я: благо с зубами у меня все в порядке. У блондинки отвисает челюсть.
— Ты же говорил, что у вас нет детей! — чуть ли не с визгом поворачивает она к нему свое разукрашенное лицо, и оно в этот момент не предвещает ничего хорошего. Но Павлу, похоже, все равно. Отстранив девицу от себя, он грубо берет меня за локоть и бесцеремонно толкает в свой номер, после чего с грохотом захлопывает дверь.
— Ты хоть в своем уме?! — начинает он орать. — Ты понимаешь, что не имеешь права шутить такими вещами?! А может ты хочешь мне отомстить?
— О чем ты говоришь? — округляю я глаза. — Наш брак распался, это так, но… неужели за все это время ты не понял, что я из себя представляю? Я не собиралась тебе мстить. И я не шучу! Это правда. Я беременна. Я не хотела тебе об этом говорить. Я знала, что ты будешь зол на меня…
— Зол? Похоже, ты тоже плохо меня знаешь. Может быть, я растерян, но никак не зол. Ты хоть понимаешь, что этот ребенок…
— Да, мы его не ждали, — перебиваю его я. — Для меня это, как и для тебя, было полнейшей неожиданностью. И я не хочу его так же, как и ты. Но теперь вряд ли что изменишь. Если, конечно, ты не хочешь…
— Об аборте не может быть и речи. Мы эту кашу заварили, мы и будем ее расхлебывать. Ребенок тут ни при чем.
— Я тоже так думаю. Ну и что мы будем делать? Ведь в пятницу нам идти в суд.
— Я попрошу судью отложить дело. А потом… что-нибудь придумаем. У этого ребенка будут оба родителя.
— А… что будет с нами? Ведь…
— «Нас» больше не существует. Есть ты и я.
— Ты… останешься жить здесь?
— Я думаю, что, пока не родится ребенок, мы будем жить раздельно. Так будет лучше.
— Ты прав. Так будет лучше.
— А теперь, если ты не против, я вернусь к Инге.
— Она твоя любовница, да?
— Думаю, теперь это тебя не касается.
— Пока еще я твоя жена, ты забыл? И я жду твоего ребенка. Неужели это так мало для тебя значит?
— Ребенок нет, но… Слушай, Рит, я устал об этом говорить. Мы снова поссоримся, тебе это нужно?
— Нужно? Ты думаешь, что мне все это нравится? Я любила тебя, а ты…
— Только не начинай все сначала. Мне надоели твои придирки. Ты невыносима!
— Ты это уже говорил, — огрызаюсь я. — Придумай что-нибудь новое. Ты, между прочим, тоже не ангел. Я жду твоего ребенка, а ты продолжаешь мне изменять. Что люди-то подумают? Ведь эта малолетка тебе… в дочери годится.
— По моему, я не так уж стар, чтобы быть отцом двадцатилетней девушки. И кажется, мы только что договорились, что как семья мы больше не существуем.
— Ни о чем мы не договаривались. Ты принял решение и даже не спросил у меня, согласна ли я!
— Не спросил?! Ты же сама сказала, что так будет лучше.
— Я… просто не понимала, что говорю. Ты давил на меня и… я растерялась. И меня можно понять. И вообще, в моем положении мне вредно переживать. Это может плохо сказаться на ребенке, ты этого хочешь?
— Так, ты что, меня шантажируешь? Я кажется ясно дал тебе понять, что между нами все кончено. Понимаешь это или нет? Я не вернусь к тебе. Слышишь? Что касается ребенка, то я сделаю все возможное, чтобы он был счастлив. Твоя жизнь меня не интересует.
— Ты так говоришь, словно и не было этих трех лет. Словно… словно я тебе чужая. Но ведь я любила тебя, Паша, и сейчас люблю. Неужели тебе все равно?
— Сейчас меня интересует только ребенок. Что касается тебя, то… ты его мать и в любом случае мы будем с тобой пересекаться. Я буду заботиться о тебе. Продукты, консультации у врача, я все беру на себя.

Я беременна… Нет, этого не может быть. Я не могу рожать! Мой брак разваливается! И я… я буду плохой матерью. Мой ребенок не заслужил, чтобы его мать была такой… такой… Как же там говорил Павел? Безответственная, толстая, глупая, истеричка…
Но, к сожалению, анализы не оспоришь. Вот они лежат передо мной и на них, словно приговор, черным по белому: «беременна»…
Павел не простит мне этого. Та ночь была ошибкой. Ведь… ведь он не хотел меня. Я видела это — видела! — и… все таки позволила страсти взять над собой верх. О чем я только думала?! Где в тот момент был мой рассудок? С каких пор я стала руководствоваться сердцем, а не разумом?!
И что мне теперь делать? Сказать Павлу, что я в положении? Да, он останется, я это точно знаю. Он принесет себя в жертву ради ребенка и будет жить со мной… не любя. А если я промолчу, то мой малыш будет расти без отца, а на меня повесят унизительный ярлык — «мать-одиночка»…
А что если… Нет. Вздор! Убить беззащитного, ни в чем неповинного ребенка только ради того, чтобы избежать последствий своего необдуманного поступка? Да, я безответственная, Павел прав. Но, черт возьми, не до такой же степени!
Мне необходимо взять себя в руки и принять решение. И жить с ним, несмотря ни на что. Как же это все-таки сложно — принимать решения. Делать выбор, от которого зависит… все.

Честно говоря, наш брак с Павлом с самого начала был ошибкой. Не знаю, о чем я тогда только думала? Замуж я вышла далеко не юной девушкой, но в Пашу влюбилась как девчонка. Он оказался именно таким мужчиной, о котором я мечтала всю свою жизнь: красивый, трудолюбивый, надежный. За ним я была как за каменной стеной. И я действительно наивно верила, что это навсегда. Мечтала родить от него ребенка, а кулинарию сделала своим хобби. Но все оказалось всего лишь… сном. Прекрасным сказочным сном, в котором было все: и розы, и шампанское, и танцы под луной, и… слезы. Паша прав, я была слишком наивной и глупой. Несмотря на возраст, я словно забыла о том, что помимо романтики и любви существует реальный мир, в котором все далеко не так красиво и безоблачно. Спустя буквально пару месяцев в наше семейное гнездышко заглянул быт и… Паша сломался. Каждый вечер я видела его раздраженным и злым. Он вечно был чем-то недоволен. А потом я узнала, что он мне изменяет. Такого унижения я не испытывала никогда. В итоге я устроила ему скандал, разбила кучу посуды, выкинула с балкона все его подарки… Я даже пыталась умереть. И знаете, что было самым ужасным в этой истории? Это когда я открыла глаза в больнице и… увидела Пашу. Он сидел на стуле недалеко от кровати и смотрел на меня. И в тот момент я поняла, что между нами все кончено. Навсегда…
Вы спросите, как же так получилось, что я забеременела? Все дело в банальной ностальгии. Однажды он пришел с бутылкой моего любимого вина, мы выпили и с головой окунулись в «воспоминания». Вот и все. Утром он ушел, а в обед мне позвонил его адвокат. На днях должен состояться бракоразводный процесс. Если бы не беременность, все было бы намного проще. Но… нет, прошлых ошибок я больше не совершу. Я скажу Павлу о беременности. Ребенок не виноват, что его родители не любят друг друга. Да и какая вообще разница?! Главное, что мой малыш не будет сиротой. У него будет и мама, и папа!

Глава 2

Рэйчел нацепила на нос очки и включила ноутбук. Посмотрим, что Джон скажет ей на это:
«Мировой океан и его жители в опасности! Из-за того, что микрослой Средиземного моря переполнен химическими отходами, нефтью и сточными водами, ежегодно погибает около шести тысяч морских млекопитающих. Одно время вдоль берегов одной только Франции прибивало сотни дельфинов — до пятидесяти каждую неделю. Их поразил вирус. А все потому, что из-за загрязнения окружающей среды снизилась сопротивляемость организма дельфинов, в следствии чего они более чем когда-либо подвержены разным заболеваниям. “Если от загрязнения могут умирать дельфины, то мы тоже” — такое заключение сделал океанограф Жан-Мишель Кусто. Подобный диагноз не утешителен…»
Рэйчел криво усмехнулась и захлопнула ноутбук. Если Джон и после этой статьи будет по-прежнему на стороне этих толстосумов, то больше он ее в своей газетенке не увидит. В конце концов, она — океанограф, а не журналист. И она приехала на Гавайи изучать млекопитающих, а не сидеть весь день за компьютером, печатая статьи. К тому же у нее теперь есть деньги, чтобы раз и навсегда покончить со СМИ и полностью отдаться своему любимому делу — изучению водных глубин.
Плеснув себе в бокал немного охлажденного ананасового сока, Рэйчел сделала небольшой глоток и встала. Пора чего-нибудь перекусить. В холодильнике было пусто, и Рэйчел решила поужинать в кафе, которое было в нескольких милях от ее крохотного домика. Надо же как-то размяться. Машины у нее нет, но она прекрасно справится и без нее. Надо лишь надеть удобные кеды и джинсы, — которых у нее отродясь не было, — и вперед — добывать себе пищу.
В маленьком кафе на набережной было на удивление многолюдно. Удобно расположившись за крохотным столиком возле окна с прекрасным видом на океан, Рэйчел положила свою кожаную сумочку на соседний стул и, подозвав запыхавшуюся официантку, попросила принести немного пои, лосось ломиломи со сладким картофелем и чашечку кофе «кона». Пока готовили ее заказ, молодая женщина с головой окунулась в чтение недавно присланной ей Джоном газеты, в которой была напечатана ее статья.
— Простите…
Рэйчел подняла голову. Перед ней стояла длинноногая зеленоглазая красавица с копной белокурых волос, одетая, как и подобает, гавайским девушкам — в длинный цветастый сарафан и легкие сандалии.
— Слушаю вас? — непринужденно спросила Рэйчел, деликатно нанизывая кусочек лосося на вилку .
Девушка слегка замялась.
— Простите… Вы Рэйчел Харт?
— Да, это я. А что?
— Меня зовут Нэнси. Я давно читаю ваши статьи про дельфинов и мне нравится, как вы описываете там подводный мир, словно… словно вы были рождены в море. Мне тоже ужасно хочется побывать на глубине. Это, наверное, так увлекательно!
Рэйчел улыбнулась.
— Да, вы правы. Но вы обратились не по адресу, Нэнси. Я океанограф, а не инструктор по подводному плаванию. Скорее всего вам нужно обратиться к профессионалу в этом деле или… местным спасателям. Я, к сожалению, ничем вам помочь не могу.
— Да, я знаю. Я уже обращалась к инструктору. Но он сказал, что я не достаточно хорошо плаваю и… Но мне так хочется научиться нырять. Пожалуйста, помогите мне. Это мечта моего детства. Прошу вас.
Рэйчел нахмурилась.
— Нэнси, это очень опасно. Я не могу рисковать вашей жизнью. Давайте сделаем так: вы сейчас дадите мне свой номер телефона, мы созвонимся и вместе сходим к инструктору. Если нужно, я научу вас плавать. Поверьте, Нэнси, подводное плавание — это целое искусство. Этому нужно долго и упорно учиться. Но я уверена, у вас все получится.
Нэнси надула губки.
— Вы не понимаете! Инструктор не разрешит мне нырять. Он, как и вы, зациклен лишь на себе. Но я всего равно буду заниматься подводным плаванием, хотите вы этого или нет!
И развернувшись, девушка бросилась к выходу, по пути чуть не сбив с ног высокого светловолосого мужчину в яркой цветастой рубашке. Вошедшим мужчиной оказался Шон Бродери, спасатель с пляжа. Заметив его, Рэйчел отвернулась к окну. И что ему только тут понадобилось? Неужели нет других мест, где бы еще можно было перекусить? Нет, всем нужно прийти именно в это кафе и именно тогда, когда она решила спокойно пообедать — в кои-то веки.
— Можно?
Рэйчел не спеша повернулась. Светло-карие и синие глаза встретились.

***

— Эй, Шон, ты куда подевался? Ну что, нашел нашу героиню?- спросил Брайан, ударяя друга по плечу.
Шон устало откинулся на шезлонге.
— Она ушла…
— Ушла? Как ушла? Ее ведь везде ищут.
— Она сказала, что из-за нашего непрофессионализма эта девочка могла погибнуть.
— Ты шутишь?! А эта дамочка знает, что пока она тут во всю геройствовала, мы в это время вытаскивали со дна целую дюжину пьяных подростков?!
— Остынь, Брайан. Ее можно понять. Она ведь сама чуть не погибла. К тому же мы действительно не досмотрели. Этот придурок на скутере мог поубивать половину отдыхающих.
— Эй, да ты запал на нее!
— Не в этом дело. Просто… мне как-то не по себе, вот и все.
— Да ладно тебе! Я же вижу, что она тебя зацепила. И я тебя понимаю: фигура у нее — то что надо! Ты хоть пригласил ее на свидание?
— Замолчи, Брайан. Ты можешь хоть минуту побыть серьезным?
— Значит, нет… Она что, дала тебе от ворот поворот?! Знаешь, я сразу понял, что ее так просто не заарканишь. По мне она слишком холодная.
— Это так кажется. На самом деле она очень ранимая. Я видел это в ее глазах. Они… были полны боли. Что-то произошло в жизни этой женщины, что заставило ее стать такой — холодной, отгораживающейся от всего мира…
— Знаешь, что я тебе скажу, дружище: выкинь ты эту дамочку из головы. Опустись на землю, друг! И обрати свой взор на тех, кто всячески старается обратить на себя твое внимание. На бедняжку Сару, например. Она давно уже тебе глазки строит.
Шон весело расхохотался.
— Похоже, она строит их не только мне. И она сейчас идет сюда.
— Ух ты! — воскликнула Сара, поравнявшись со спасателями. — Сколько сразу красивых мужчин. О чем шушукаемся, мальчики?
— Ни о чем, а о ком, — натягивая на свой мускулистый торс футболку, поправил ее Брайан. — Кстати, Сара, мне снится или ты на самом деле поправилась?
— Еще чего! — фыркнула девушка и, отвернувшись от него, переключила свое внимание на Шона, который, растянувшись на шезлонге, задумчиво смотрел в небо. — Шон, ты не уделишь мне пару минут? Я с самого утра не могу завести катер. Может, все дело в двигателе.
— Сейчас посмотрю.
Шон вскочил на ноги и слегка размял затекшие плечи.
— Ничего себе мускулы! — присвистнула Сара, любуясь игрой его мышц. — Люблю, когда у мужчин красивое тело.
— Сара, сбавь на поворотах, — охладил ее пыл Брайан. — Шон — не твой тип. Ему нравятся снежные королевы, а уж никак не знойные красотки вроде тебя. Так что иди-ка ты лучше работать. И впредь не вмешивайся в мужские разговоры. О’кей?
— А, понятно, секретничали, да? Я это сразу поняла: уж очень ты, милый, был задумчивый, — промурлыкала девушка, беря Шона под руку. — Какие-то проблемы? Может я могу чем-то помочь?
— Ты?! — Брайан развеселился не на шутку. — И чем же, интересно? Пригласишь понравившуюся ему девушку на свидание?
— Угомонись, Брайан, — сдерживая улыбку, произнес Шон. — И оставь ты Сару в покое. Она итак взвинчена до предела.
Сара сдвинула брови.
— Так ты познакомился с девушкой, Шон? А как же я? Ты же говорил, что…
— Да не познакомился я ни с кем! И давайте, ребята, не будем больше об этом, хорошо? Ну, вот и отлично. А теперь я пойду посмотрю что с катером. Сара, ты со мной?
— Да, конечно, — произнесла Сара и, ткнув Брайана в бок, грациозной походкой последовала за Шоном.